Лучшая зарубежная научная фантастика, стр. 66

Она отвела глаза.

— Ну, я точно не знала, куда ты собрался. Если бы он отдал тебе ключ, то сказал бы, где дверь, так? Мне надо было узнать.

— А почему ты просто не попросила взять тебя с собой?

Она прикусила губу.

— Потому что ты бы не взял. С какой стати? Ты бы понял, что это только ради ключа. Даже если бы я… приласкалась к тебе.

Было темно, но смутно различив чувство, скользнувшее по ее лицу. Джесси понял, что совсем не знал ее. Чирк скрывала неуверенность в себе так же, как он старался скрыть кашель с кровью.

— Могла бы поговорить со мной, — сказал он. — Надо было поговорить.

— А ты мог бы сказать, что хочешь умереть один, — ответила она. — Хотя ты не умер.

На это ему нечего было ответить. Чирк ткнула винтовкой в сторону двери.

— Ну, давай же, открывай. Берем ключ и убираемся отсюда.

— Если бы я мог взять у него ключ, приказать убить тебя было бы совсем просто, — заметил он. К Джесси возвращалось то отчаянное безрассудство, которое подбило его нырнуть в большого жука. Он из чистого упрямства провоцировал ее на нападение.

Чирк вздохнула и неожиданно признала:

— Ты прав.

Она отбросила винтовку. Оба смотрели, как оружие, кувыркаясь, скрылось в темноте.

— Я плохая, и все сделала не так, — продолжала Чирк. — Но ты мне правда нравишься, Джесси. — Она беспокойно огляделась. — Просто… я не могу отступиться. Я не стану ничего отбирать у тебя, но мне нужно быть вместе с тобой, Джесси. Дай мне часть, хоть малую часть. Я никуда не денусь. Если хочешь натравить на меня своего монстра, валяй. — Она скрестила руки на груди, опустила голову, и с вызовом взглянула на него.

Он невольно рассмеялся.

— Ты ужасная негодяйка, Чирк.

Она вскинулась, но Джесси уже опять повернулся к окну. Крылан бесстрастно наблюдал за их беседой.

— Открой, — снова выкрикнул Джесси, и, уцепившись за крошечный выступ у края окна, подтянулся ухом к стеклу.

— ЖДИ!

Джесси отпустил руку и, нахмурившись, отплыл чуть в сторону.

— Что он сказал?

— Тот крылан говорил мне, что этот меня не впустит, пока я не докажу свою преданность. Я должен доказать, что не возьму ключ себе.

— И как ты собираешься доказывать?

— Ох…

Ждать.

Ночной цикл Кандеса заканчивался. Металлические цветы медленно закрывались, маленькие летучие устройства, которые они выпустили из себя, спешили снова укрыться под защитой их вольфрамовых лепестков. Повсюду вокруг них готовились к работе рокочущие сопла солнц. Скоро они вспыхнут, и их свет выжжет все, что не принадлежит к солнцу солнц. Все, кроме, разве что крылана, такого же древнего, как сам Кандес.

— И еще тот крылан сказал, что я не доставлю сообщения, — вспомнил Джесси. — Сказал, я передумаю.

Она нахмурилась.

— Почему он так сказал?

— Потому что… потому что он меня вылечил, вот почему. И потому что единственный способ передать сообщение — дождаться рассвета. Только тогда этот крылан откроет нам дверь.

— Но тогда… нам никак не успеть…

Он кивнул.

— Скажи ему. Кричи сквозь дверь, как он тебе! Джесси, здесь нельзя оставаться, это просто сумасшествие! Говоришь, тот крылан тебя вылечил? Тогда ты можешь спастись, можешь жить — как я. Пусть не со мной, и ты вправе мне не верить, но первые шаги мы могли бы пройти вместе…

Джесси качал головой.

— Не думаю, чтобы он мог меня слышать, — сказал он. — Я его-то еле слышу, а от его голоса дом может рухнуть. Если я не дождусь, сообщения мне не передать.

— Но твоя жизнь! У тебя вся жизнь…

Он старался представить ее, пока летел сюда. Воображал себя пекарем, солдатам, дипломатом, живописцем. Как ему хотелось быть одним из них, хоть кем-то. Только и нужно, что завести байк и полететь за Чирк, и какая-нибудь мечта да сбудется.

Он потянулся к своему байку. Но от ответственности, которую он по доброй воле взял на себя, никуда не убежишь. Он понял, что и не хочет бежать от нее.

— Этого никто, кроме меня, не сделает, — сказал он ей, — и у меня никогда ничего не было по-настоящему моего. Если я сейчас уйду, какая-то жизнь у меня будет… только не моя.

Она промолчала, покачав головой. Он взглянул через ее плечо на сияние огней — окон городских квартир и колес-особняков, селений и газовых факелов заводов — людской шар, и каждому угрожает что-то из-за пределов мира, может быть, уже сейчас изготовившееся к броску из холодной пустоты… И все до одного ждут, еще сами не зная об этом, что кто-то протянет им руку помощи.

Десяток слов или монета…

— Выбирайся отсюда, Чирк, — сказал он. — Солнце включается. Если ты уберешься сейчас же, может, успеешь уйти, пока оно не разогрелось во всю мощь.

— Но… — она изумленно уставилась на него. — И ты со мной!

— Нет. Давай, уходи. Видишь?

Он указал на тускло тлеющее сияние, разгоравшееся в темноте у них под ногами. — Они просыпаются. Скоро здесь будет пекло. Здесь ты не найдешь своего сокровища, Чирк. Оно все там.

— Джесси, я не могу… — Пламенное свечение расцвело под ними, потом сбоку. — Джесси? — она смотрела на него круглыми, перепуганными глазами.

— Уходи! Чирк, еще секунда, и будет поздно. Уходи! Давай!

Паника овладела ею, и она резко завела свой байк, неловко дернула его вперед, попытавшись увлечь за собой Джесси, но тот легко уклонился.

— Уходи! — Она опустила голову, открыла дроссель и стрелой метнулась прочь. «Слишком поздно, — со страхом думал Джесси. — Хоть бы не оказалось слишком поздно».

Ее байк растворился в сиянии рассвета. Джесси пинком оттолкнул свой и снова уцепился за выступ окна. Его угловатая тень легла на стекло рядом с прижавшимся с другой стороны металлическим черепом.

— Вот, я доказал! — Он ощущал, как волны энергии — тепловой и какой-то еще, более смертоносной — проникают в него из пробуждающихся солнц. — Открывай!

Крылан изогнулся и сделал что-то за краем окна. Хрустальная панель сдвинулась в сторону, и Джесси протиснулся в узкую как коробка комнатку. Окно вернулось на место, но свет и жар по-прежнему проникали в него снаружи. А больше деваться было некуда. Он и не надеялся.

Глубинный крылан склонил голову к его голове.

— Я пришел от лица человечества, — заговорил Джесси, — чтобы сказать, что старая стратегия безопасности, основанная на защите Кандеса, больше не работает.

Он рассказал крылану все, что знал, и, пока он говорил, наступил рассвет.

Мэри Робинетт Коул ^{10}

ЗЛОБНЫЙ РОБОШИМПАНЗЕ

(Пер. Галины Соловьевой)

Глина скользила под ладонями. Между пальцами просачивалась мутная влага. От нее слипалась шерсть, и ладони Хитреца казались почти человеческими. Он крепче сжал пальцы, и стенка вазы, утончаясь, стала расти вверх. Гончарный круг он вращал цепкой ногой.

Кто-то застучал в окно загона. Хитрец подскочил и тут же вскрикнул: ваза смялась под собственной тяжестью. Он развернулся и швырнул ее в окно, как ком фекалий. Глина размазалась по плексигласу, стекла вниз.

От окна с хохотом отскочила стайка школьников. Один из них, обезьянничая, свесил руки до земли. Хитрец оскалил зубы. Человек мог принять оскал за улыбку, но Хитрец выражал угрозу. Соскочив с табурета, он в три больших шага пересек комнатку и прижал грязную ладонь к окну. Продолжая скалить зубы, он написал пальцем: ыпож. Снаружи буквы читались в обратном порядке. Учительница покраснела, как самка в течке и велела детям отойти от окна. Она оглянулась, уводя их со двора, и тогда Хитрец изобразил, что бы он с ней сделал, войди она к нему в загон.

Ее голое лицо совсем побагровело, и женщина поспешно ушла. Когда они скрылись из вида, Хитрец прижался лбом к стеклу. Металл под кожей звякнул. Скоро дрессировщик явится с ним побеседовать.

Проклятье.

Он всего лишь хотел сделать вазу. Одним прыжком, он вернулся к кругу и снова сел спиной к окну. Ногой раскрутил круг, шмякнул на середину новый ком глины и постарался расслабиться.