Барон Дубов 2 (СИ), стр. 17
— Потанцуем? — я обратно пригласил оркессу, и она благосклонно положила свою ладонь в мою. Я добавил погромче:. — Только мной будет управлять мозгошмыг!
— Мосгосмыг! — восторженно донеслось сверху.
Я продолжил танцевать, а девочка наклоняла мои уши то в одну сторону, то в другую, и я тут же повиновался её командам. Больно не было, если что. Зато забавно. Девочка счастливо смеялась, а эта картина у других пар вызывала умиление. В основном. Попадались, конечно, высокомерные типы, которые или отворачивались, или презрительно фыркали. Но таких уже только могилой исправишь.
Если девочка и ударилась об пол, то быстро позабыла о боли, и теперь грела мне шею. Она явно потерялась среди танцующих и искала выход, но из-за музыки её не слышали и не замечали. А так, когда её черноволосая головка с большими глазищами торчит вообще над всеми, её быстрее заметят.
Так оно и случилось. Музыка смолкла, и я услышал крик, нет, скорее уж рёв раненого бизона.
— Саша! Вот ты где! Саша!
К нам, словно ледокол через торосы, пробивался высокий и сильный мужчина. Одет в синий мундир с эполетами из чёрной ткани. На боку била по ногам шашка. Одежда была строгой, без лишних украшений и изысков. У него были такие же серые глаза, а ещё тёмные волосы и благородное лицо, только испуганное сейчас. Ну да, его дочь сидела на шее полуогра! Я бы тоже испугался на его месте. Ростом мужчина доходил мне до носа.
— Вот ты где, Александра! — Он снял её с моей шеи и виновато улыбнулся. — Прошу прощения, я всего на минуту отвлёкся на разговор, а она уже сбежала. Это место для неё новое, вот и изучает, как может.
— Дядя огломный, папа! И я им уплавляла! — девочка с рук отца тянулась ко мне. Не накаталась ещё. — Когда выласту, стану такой се больсой.
Не дай Бог!
Ту же самую мысль прочитал на лице отца девочки.
— Ничего, всё в порядке, — отмахнулся я, приобнимая Лакроссу. Она отчего-то побледнела и замерла, как статуя.
— Позвольте мне вас отблагодарить, благородный господин, — улыбнулся чистой и приятной улыбкой мужчина. — Как вас зовут?
Вдруг к нам подбежал запыхавшийся Павел Северов, одетый, как официант.
— Герцог Билибин! — выдохнул он. — Вот ваша сигара. Позвольте, я дам огоньку.
И тут Павел заметил меня.
— Дубов? А ты здесь что делаешь?
Мы с герцогом уставились друг на друга. В его глазах мелькнуло узнавание. В моих, наверняка, тоже. Так вот ты какой, герцог Билибин…
Глава 7
Китежград.
Три дня назад.
Молодой человек двадцати пяти лет стоял перед зеркалом и расчёсывал жидкие светлые усы над верхней губой. Рядом с зеркалом, которое обрамляла золотая рама, на невысоком постаменте помещался небольшой бюст из чистой платины. Он был точной копией юноши. Светлые волосы обрамляли высокий лоб и падали ниже, на выступающие скулы. Впалые щёки свидетельствовали о худобе, но в серых глазах светилась несгибаемая воля, приправленная коварством и полным отсутствием принципов.
Он сам, не без удовольствия, отмечал в себе эти качества. Через большое окно, выходившее на озёрный город, падал свет заходящего солнца. Одет юноша был по последней моде — в сиреневый костюм с длинными полами и ярко-красной, кричащей, подкладкой.
В дверь постучали.
— Войдите.
Вошёл мажордом, статный мужчина с пустыми полупрозрачными глазами.
— Всё готово к нападению на академию, мой господин. Желаете отдать приказ?
— Нет, — покачал головой молодой человек. Его голос был тихий, спокойный и журчал, как падающие монеты. — Академия — хорошая цель, но сложная. Я знаю, где его найти через три дня. Бал в городской ратуше Пятигорска. Атакуйте вечером, когда соберётся как можно больше человек. Я хочу, чтобы было больше крови.
— Как прикажете, господин.
Мажордом ушёл, тихо притворив за собой дверь. Последний луч солнца блеснул и погас, спрятавшись за холмом на горизонте. Из тени за книжным шкафом вдруг вышла другая тень — в капюшоне.
— Сколько можно твердить, господин Тарантиус, — произнёс юноша. — Вы можете не прятаться в моём городе. Вам здесь всегда рады.
— А меня здесь и нет. И никогда не было.
— Воля ваша, — юноша через зеркало посмотрел на гостя и смахнул соринку с тонкой губы. — Желаете удостовериться, что всё идёт по плану?
— Именно. Один наш общий друг уже разочаровал меня, и вскоре потеряет наследника. А я об этом позабочусь. Но вас, мой дорогой, такая судьба не постигнет. По крайней мере, я уповаю всей душой, что вы не дадите мне повода изменить своё решение.
Юноша хмыкнул и повернулся лицом к тёмному, будто бездонному, капюшону.
— Вы так привыкли использовать только кнут, что совсем забыли о пряниках.
Из-под капюшона донёсся тихий, лающий смех.
— Это и был пряник.
Гость вернулся в тень за шкафом и растворился в ней.
Городская ратуша. Бал.
Сейчас.
Николай.
На вид герцогу я не дал бы больше тридцати пяти лет. Ладно, может быть сорок, но точно не больше! Его виски уже слегка тронула седина, а вокруг глаз собрались морщинки, что говорило о том, что он часто улыбается. Прямой нос, чуть выпирающие сколы и высокий лоб выдавали в нём потомственного аристократа. А в глазах светился живой и пытливый ум.
Мы так и стояли и смотрели друг на друга, не отрываясь. Вдруг резко очерченные губы Билибина растянулись в улыбке.
— Барон Николай Дубов! — он протянул руку. — Ужасно рад знакомству! Я всего пару дней в городе, но слышу о вас от каждого второго аристократа. Одни таят на вас обиду за оплеухи во время их посещения Шишбуруна пару недель назад. Другие восхищаются вашей преданностью делу. Не каждому хватит смелости так щедро раздавать воспитательные лещи.
Я пожал ему руку. Билибин выглядел милейшим человеком! Но Михайлов об этом предупреждал. Надо только понять, чем герцог ему не угодил, потому что в правдивости слов князя, который вырастил сына-идиота, я сильно сомневался. Яблочки от яблоньки, как говорится.
— Я просто делал работу, за которую мне заплатили.
А Павел так и стоял между нами, глядя то на одного, то на другого, а в вытянутой руке держал толстую сигару.
— Благодарю вас, юный друг, — сказал герцог, забирая сигару и подкуривая её. — Ваше лицо мне тоже знакомо, но отчего, не могу понять.
Северов пожал плечами:
— Не знаю, где вы могли меня видеть, господин. Я учусь в местной академии и часто берусь за разные подработки. То курьер, то официант, то почтовой. Может, там и видели.
— Может быть, может быть, — задумчиво покивал Билибин, с прищуром глядя на Павла. Он пыхнул сигарой, кивнул каким-то своим мыслям, и снова поглядел на меня. — Курите, Дубов?
— Никогда не пробовал.
Северов тем временем подмигнул мне и ушёл работать дальше. Эх, он сегодня денег подымет… А я только трачу.
— Ну и не надо. Чем дальше, тем меньше удовольствия, но денег сжирает уйму. Слышал, министерство здоровья хочет ввести новые акцизы на табак. Значит, сигары станут ещё хуже… — герцог вздохнул. Снова заиграла музыка. — Давайте отойдём, господин Дубов, хочу узнать вас получше. И вашу прекрасную спутницу не забудьте.
Мы пошли с танцпола в сторону небольшой лестницы на второй этаж. Лакросса шагала рядом будто на деревянных ногах. Поднявшись по мраморным ступенькам вышли на небольшую галерею, увешанную картинами. Здесь царил полумрак, а каждый шаг отдавался гулким эхом. Возле картин горели газовые рожки, с одной стороны прикрытые отполированными полусферами, чтобы на картины падал ровный свет. Полотна были самые разные, одни изображали баталии, другие штормовое море с кораблями, на некоторых написали завораживающие пейзажи. Мне одна только понравилась. С лесом. Вот просто лес, на который светит солнце. Мне он напомнил такой далёкий и такой знакомый дом.
Вместе с Билибиным мы прошли небольшую комнату, которая являлась чьим-то кабинетом, но чьим — неясно. Никаких предметов, ком могли бы указать на хозяина, я не заметил. Будто его недавно вычистили. Или не успели заставить. Увидев немой вопрос на моём лице, Билибин произнёс: