Ворожея: Лёд и Пламень (СИ), стр. 22

— И зачем ты явился на моё болото? — спрашивает его хозяин речной. — Девок моих растревожил почём зря?

Задумался снова Гостомысл, что рассказать, как бабке да лешему, что князь извести всех желает, аль чего другое соврать?

Решил, что расскажет версию, что ищет князя, чтоб весть важную сообщить, так выглядеть будет значимее. Начал рассказ о том, как на Вручий упыри напали, послал он туда дружину, а сам за князем вдогон поехал. Да потерял воев в городе. Поверил на слово бабке, поехал в лес, где князя якобы видели, а там нет никого, заплутал. Выехал к болоту, где ведьма над ним поглумилась, сперва чуть не утопила, а потом к змию послала. И вот насилу от того вырвался да до них и добрался.

Выслушал его Водяной, покачал башкой лупатой, всё тело всколыхнулось.

— Досталось тебе, — забулькал он. — Значит, князя ищешь?

Кивнул Гостомысл. А сам оглядывается потихоньку: горница, куда его притащил Водяной, была словно в воздушном пузыре. Стены из водорослей да травы, мебель вся каменная, жемчугом речным всё изукрашено, богато хозяин рек живёт.

— Ты вот всё про змия талдычишь, — продолжил Водяной. — Но змий бабой никогда не оборачивается.

Гостомысл чуть водой не поперхнулся: «А кто ж его тогда мучил?» Откашлялся и задал вопрос вслух.

— Того я не ведаю, — покачал головой болотник. — Но, может, Вильфрида знает. Надо тебя к ней отвести.

О том, что и князь там, он промолчал, пущай сами решают, кто это и надо ль ему про Светозара знать.

— А пока отдохни немного, я тебе портки хоть отыщу, негоже к девице без штанов являться.

Только сейчас наместник понял, что его порты, считай, ничего уже и не скрывают, видать, нечисть, когда трепала его, все изорвала. Тут же срамное место прикрыл ладонями. Водяной запрокинул голову и давай хохотать, всё пузо заколыхалось.

Махнул рукой, и русалка отвела Гостомысла на покрытую травой болотной каменюку, чтобы поспал, значится. Только голову опустил он и тут же в сон провалился.

А Водяной задумался, отчего это летавица, а что это была именно она, а не змий огненный, он не сомневался, вдруг к наместнику пристала. Обычно эти бесы только тех одолевали, кто сам не прочь был удовой страсти где попало да с кем попало отдаться, а ещё душу имел чёрную, завистливую. С тем образом, что рисовал ему Гостомысл о себе, это не вязалось никак, а значит, обманывает он его. А этого ох как хозяин рек не любил. Ну да пусть отоспится, там он его к ведьме отведёт, и та вызнает, зачем он явился, с какими мыслями и что за дух его терзает. А пока отправил русалку в деревню, штаны с верёвки унесть да рубаху, надо же во что-то гостя приодеть, как с голым задом-то вести к девке молодой.

Гостомыслу же сон снился, как он меч раздобыл, покорил земли окрестные, да бабу змия своей женою сделал. И столько в его теле любосластия да силы ярилиной было, сам себе дивился. А меч от того огнём пылал, будто они его своим жаром оживляли. И так во сне ему радостно было, хотелось, будто птице, летать.

Водяной заглянул к наместнику, что разметался по постели и громко стонал, да двигался, будто девка рядом лежит. Покачал головой, нет покоя от беса и во сне, так, пожалуй, до смерти замучает, ежели не избавить.

Дождавшись русалку, растолкал Гостомысла, тот ото сна еле проснулся, так не хотелось глаза открывать, а как открыл, понял, что снова сил, почитай, не осталось. И как эта баба и во сне-то его мучает? Мочи нет терпеть, кипит всё в нём, прикрылся, чтобы срам его не видели, а сам всё на русалок косится, не Водяной бы, кинулся б аки зверь дикий в гон.

Кинул ему тот одежу да вышел, одевайся, дескать. Натянул наместник на себя порты с рубахой, поморщился, грубое всё, пятна вон какие-то, не к такой одежде он привык, но да что поделаешь, сам виноват, послушал ведьму проклятую, нет чтоб сразу удавить да меч забрать, как теперь возвращаться за ним?

Вынырнула коряга на поверхность и покатила их с Водяным к дальнему берегу.

Дивится наместник, надо ж такому чуду быть. Вскоре увидел избу, небольшая, но справная, руку хозяйскую видно. Плетень новый стоит, огород разбит поодаль, из трубы дымок курится, а на берегу баба какая-то сидит, что-то плетёт.

Подплыли ближе, и понял он, что не баба то, кикимора, сеть плетёт зачем-то. Водяной к ней русалку жестом отослал, что-то той на ухо булькнув, а что, Гостомысл не разобрал. Кикимора носиком тонким пошмыгала, послушала, в его сторону глазёнками чёрными стрельнула, юбки подобрала и рванула к избе по тропке, камнем выложенной.

— Позовёт сейчас Гранька Вильфриду. А мы пока подождём, хозяйка сама придёт, — упредил Водяной его вопрос, чего им, собственно, тут сидеть ждать. — Не любит она, когда к ней гости незванными являются, — пояснил в ответ на взгляд наместника.

Кивнул тот, придётся, видать, подождать, хотя непривычный он к такому обращению, его все обычно ждут, а тут девку какую-то жди сиди.

Отвернулся, стал болото разглядывать, но вроде как и нечего. Кругом только туман, чёрные коряги да мох с водой, куда ни глянь. Вскоре вернулась кикимора.

— Ждёт его Вильфрида, сказала привести, — раздался скрипучий голосок.

Водяной, особо не церемонясь, вытолкал пинком Гостомысла в воду и обратно в туман укатил. Сделал пометочку наместник, раздобыть меч да покарать обидчика, его, княжьего наместника, да пинком в вонючую жижу, что он о себе удумал? Встал, отряхнулся как мог, голову задрал важно и пошёл за скачущей по тропе нечистью к избе. Главное, ведьму на свою сторону сманить, а там со всеми расквитается.

Летавица

— Вила, — окликнул князь девушку.

— Что тебе? — нервно поведя плечом, она остановилась, мало ей этого, Водяной нового сыскал где-то, да ещё и бесом одержимого, ежели кикимора всё верно поняла.

— Не говори, что я тут, узнать хочу, кто по мою душу явился и зачем, никто не ведал, окромя троих, куда я поехал. Зачем бы им меня искать? — попросил Светозар.

Вильфрида задумалась.

— Ладно, на печи ляг и как мышь за веником сиди там, как вызнаем, чего гостю от тебя надобно, так и покажешься. Князь в избу шмыгнул, лёг на печи, завесью прикрылся и лежит.

Слышит, в избу вошли, лёгкая поступь, то Вила идёт, а следом кто-то грузный топает, вон аж пол трясется.

— Ну рассказывай, кто таков, зачем явился? — послышался голос ведьмы. Заговорил гость, тут же Светозар узнал голос наместника из Любича, Гостомысла, и зачем он явился?

— Гостомысл я, хозяюшка, наместник князя древлянского Светозара, — не уклонилось от него, что при имени княжьем девушку аж передёрнуло, хорошо, считай, союзник. — Его искал, во Вручие беда случилась, напали упыри проклятые на городище, — на этих словах он поперхнулся, за столом, в тени, сидел самый натуральный упырь и что-то жрал. Нашёл в себе духа, продолжил, а сам всё на девку косит. — Я дружину туда послал, а сам за князем. Не дело ему по лесам таскаться, меч искать сказочный, то баба напридумала, а он как дите поверил, когда в граде дела такие. Ежели уж больно надо, сам меч сыщу для него, а он землям своим нужен.

Он перевёл дух и отпил воды из ковша. Ох, хороша девка, снова в нём сила Ярилина просыпаться стала, завалить бы её на лавку да всю ночь ярить тело белое молодое. Чуть не кинулся, еле сдержал страсть, наружу рвущуюся, не время пока, успеет ещё завалить, вон она как на него глядит, не отрывается. Ну оно и понятно, таких мужей небось и не видела, рада будет наложницей его стать да по ночам радость удову дарить, страсть гасить его. Одернул мысли срамные, дальше говорить стал, а то совсем уже низ жаром охватило, того гляди, как пацан изольется в порты.

— В Турове послали меня в Бережки, а там ведьма злобная, чтоб её бесы куда снесли, наслала на меня порчу какую, баба меня преследует, яриться с ней принуждает, а я силы от того теряю. Нет, я, конечно, силён ещё, не смотри, что не юнец безусый, удовой силы во мне много, но то ежели по согласию, а супротив воли оно не радостно. Вот ежели б ты ко мне с ласкою, — чуть не выскочил Светозар с печи, но сдержался, не время ещё, но ежели тронет, не сносить ему головы. — Я б тебя женой второй взял, не знала бы ты ни в чем недостатка. Засеял бы поле твоё семенем, чтоб народилися у нас сыны сильные, — говорит, а сам к девке ближе подбирается, невмочь уже.