Ворожея: Лёд и Пламень (СИ), стр. 18

— Мара и вас хотела забрать? — снова эта богиня встретилась на её пути.

В глазах деда зажёгся огонёк интереса, но тут же пропал, словно его и не было.

— Рассказать, что ли? — спросил он, и в его голосе послышалась насмешка. — Только слушай внимательно, а то потом скажешь, что я не всё рассказал аль что соврал.

Девушка кивнула; интересно же было послушать историю его.

— Я был молод, хорош собой и богат. О, как я был богат! — при упоминании богатства его голос дрогнул от удовольствия. — Камни, серебро, меха, мои сундуки ломились от них. Терем мой стоял на вершине горы, откуда открывался вид на бескрайние леса, бурные реки и далёкие горы. Девки с окрестных деревень все хотели быть хозяйками моего чертога, но я искал свою ладу, свою единственную, да так и не нашёл за столько-то лет. Боялся я за свои богатства и за себя, а оттого стал изучать волшбу. Стал вскоре колдуном сильным, могучим, не даром, конечно, пришлось сделку заключить, — с кем он не уточнил. — Смог душу свою от людского глаза запрятать, да так, что никому не сыскать, бессмертным стал, но старость отсрочить не смог, так и живу древним стариком. Но прознала про то Мара и решила, что муж бессмертный ей нужен. Явилась ко мне в образе прекрасной девы и стала предлагать править Навью вместе. Отказался я, не хотелось мне в царстве подземном её жить. Хоть и хороша она собой, но живое тепло рядом приятнее, чем она, будто лёд холодная.

Очередной приступ кашля заставил его ненадолго замолчать. Откашлявшись, он продолжил:

— Обозлилась она тогда, взмахнула серпом своим, и очутились мы тут. Я на стене прикованный, а она подле меня. Прокляла и ушла. Должен я тут был висеть тысячу и сто лет, пока не явится та, что сжалится и не даст мне воды из пяти ключей испить. Спадут тогда чары тёмные, вернётся сила моя, и снова стану я править землями, — он попытался расправить иссохшие плечи да застонал.

Вильфрида посмотрела на старика. Не казался он ей правителем великим, но, а как он и правда колдун могучий да чародей сильный, сможет ли он ей помочь силу открыть?

— А почему из пяти ключей? — спросила она деда.

— Того не ведаю, — он тяжело дышал, рассказ забирал последние силы. — Но все они рядом, вокруг камня разбросаны, что рядом со входом стоит.

Вила спросила его, а не знает ли он чего про то, как силу ведьмовскую разбудить. Старик сказал, что знает, и ежели сила к нему возвернётся, то в благодарность он поможет и Вильфриде ее обрести.

Задумалась девушка: ну а почему не помочь? Но в чём вот воды-то принести? Дед указал на ведро, стоявшее у камня, которое раньше она не замечала.

Подхватила его и пошла наружу. Первый ключ бил сразу за камнем. Принесла из него воды, напоила ей старика. Всё ведро тот выдул махом.

Ещё четыре раза пришлось ей сходить. Последний источник нашла аж у кромки леса. Вода в нём искрилась, словно вся волшебством наполнена была.

Выпил последнее ведро мужик, руки напряг, и лопнули оковы, его держащие. Упал он на пол, отдышался. Встал, поклонился девушке.

— Спасибо тебе, девица, без тебя долго бы мне ещё тут висеть. Будешь ты ведьмой моей. Сила в тебе и правда немалая сокрыта. Сыскать источник мёртвой воды только сильной ведьме возможно.

Вильфрида аж замерла. Какой ещё ведьмой его? Это чего этот старикан удумал себе? Бросилась было прочь, но схватил её за руку тот, к себе притянул.

— Куда же ты, девица? Сам Кощей с собой миром править зовёт. Зачем от судьбы бежать, зачем року противиться?

Аж в груди от страха зашлось. Вот кого она на белый свет выпустила! Это ж надо было так опростоволоситься. Замерла, стала думать, как ей от него избавиться. Знала по рассказам бабки, что колдун он и правда могучий, а ещё невест своих в подземельях до смерти замучивает. Не такой она себе судьбы желала. Ну её, эту силу, живой бы уйти теперь.

А Кощей тем временем её раздумья за покорность принял, даже хватку ослабил.

— То-то же, а то бежать сразу. В серебре купаться станешь, миром с тобой править будем. Тебя как звать-то, кстати?

Отошёл немного, полюбоваться решил, видать, девицей. А девица огонёк на ладони зажгла да в глаза ему кинула и бросилась прочь, пока он ослеплённый стоит.

Выскочила наружу и как скоромча прочь ринулась. Несётся, слышит, как кусты за ней трещат, — догоняет чародей. Выскочила на поляну, палку схватила и давай его охаживать. А тому всё нипочём.

Совсем уже из сил выдохлась, да как закричит — ну а вдруг кто услышит?

Кощей тем временем вновь её за руку ухватил, к себе тянет. Лупит она его палкой по макушке, а он знай к себе волочёт.

Тут вновь кусты затрещали, выбежал на поляну витязь. Собой хорош: волосы, что пшеница, золотом на солнце блестят, плечи широкие, глаза ясные. Сердце в груди девичье запело будто. Замер на миг и вой, да кинулся с мечом на старика.

Но посреди поляны споткнулся он — нога в коряге запуталась, — так и полетел прямо в них, словно стрела, что из лука пущена. Даже меч выронил из рук.

Кощей от увиденного руку её бросил и на витязя кинулся. Сшиб его тот с ног, и покатились они по земле, будто два зверя.

Бессмертный в шею молодца вцепился пальцами кривыми и давай его душить. Тот уже и не шевелится, и жизнь из него начала уходить, как вода из битого горшка.

Вильфрида палку оброненную подняла, размахнулась получше и со всей силушки по башке Кощею и дала. Разжались пальцы, вновь задышал витязь, а девушка подхватила его под руку и припустила бежать прочь, а то как очухается супостат проклятый да опять женихаться вздумает. На прощанье пнуть не забыла, правда.

А на поляне Мара появилась. Встала над Кощеем, рассмеялась злобно.

— Изловчился, решил, девка по корысти спасёт? Уговор помнишь? Пожалеть тебя должны, а не ради силы помочь. Моя она, а ты ишь чего удумал, себе силу её забрать. Не бывать тому!

Взмахнула серпом, исчезли оба в вихре, только ветер кроны всколыхнул, ветром ледяным всех пробрало.

Вила тоже силу чёрную почуяла, да припустила быстрее, считай, волоком таща незадачливого спасителя, но ежели б не он, не отбиться бы ей от чародея, утащил бы к себе в терем. На берегу болота отдышаться села, тут и парень в себя пришёл окончательно. Видит, сидит рядом с ним девица красная, дыхание перевести пытается, а водяного да русалок с мавками не видать. «Кто ж ты такая-то, что даже эти попрятались?» — подумал князь. А сам украдкой девкой любуется, хороша. Вот бы и его суженая такая была, румяна, статна. Но не о том сейчас ему думать надо. Хотел было подняться, но в боку словно мечом пронзило, упал на землю, потемнело в глазах.

Первая ссора

— Ты зачем его, спрашиваю тебя, притащила? Там бы и бросила. Мало тебе было варяга? Нового приволокла.

Недовольный, громкий голос ворвался в сознание, сколько, интересно, он тут лежит уже?

— Жалко стало, спас он её. Не подох бы, чай.

Девичий голос бормотал что-то неразборчивое, но зато послышался знакомый откуда-то скрипучий голосок.

— Ну что ты к ней пристал, подлечит его сейчас и выгонит.

— Ага, аль замуж опять приспичит, — не успокаивался мужской голос. — Там всего-то шишка соскочила, пока кувыркался, где саданул. Но вам, бабам, только дай волю, сразу уложите.

— Он, видать, от шишки почти седмицу валяется, да? — Кикимора, а это её голос вспомнил князь, снова начала спорить.

Светозар застонал при попытке сесть.

— Очухался? — говорившего не было видно, только бас мужской слышно. — Вилька, тут твой ухарь глазья открыл!

К постели подошла девушка, странное имя подумалось князю, но тёмные глаза уже завлекли его внимание. Тёплые руки сменили повязку и поправили шкуру.

— Очнулся?

Светозар кивнул, ну как же она хороша. Видимо, улыбка всё же тронула губы.

— И че он скалится? — мужик снова вскипел.

— Прошка, успокойся ты уже, что ты кричишь. — Вилька повернулась к столу.

Интересно, брат аль другой родич? И тут из-за стола вышел домовой.