Мужчина с огнестрелом, стр. 2

Всего несколькими словами Царица Наталья обрисовала мне все перспективы. По пунктам – про детдом, наркоту, пьянство в подворотне, комнату в бараке с протекающей крышей и удобствами во дворе, работу поломойкой за нищенские копейки… и абсолютную, безграничную ненужность. Она говорила, а я словно своими глазами видела, как это будет, и боялась так, что чуть не опозорилась прямо на директорский ковер.

Именно тогда я четко поняла, почувствовала каждой клеточкой еще дурного мозга, что между мной и всеми другими девчонками в академии – мамиными дочками, богатыми и бедными, талантливыми и не очень – пропасть. Им всем есть куда уйти, если с балетом не сложится.

А мне идти некуда. Я или буду лучшей, или не буду вообще.

И я стала лучшей. Боже, как я пахала! Как ревела ночами, сжимая до мяса стертые пальцы. Напрашивалась на все дополнительные занятия. Прослыла заучкой и занудой. Постепенно растеряла всех подружек. Потому что дружить со мной было некогда и не о чем. Я не лезла в девчачьи разборки, не курила с соседками по комнате в открытую форточку, не строила глазки прикинутым мужикам у служебного входа на отчетных спектаклях… не… не…

Я ничего “Не…” с одиннадцати до девятнадцати лет. Меня даже кличка “Роботька”, данная однокурсниками, никак не задевала. Ну, почти… что бы они понимали!

Им мамаши притаскивали новые пуанты взамен разбитых по первому требованию, а мне надо было беречь казенки и при этом танцевать больше всех. У них были теплые шерстяные гетры и контрабандные шоколадные конфеты, а у меня только “витаминный” салат из склизковатой квашеной капусты с луком в столовке. Они…

Они хихикали над “Роботькой-заучкой-в-попе-криворучкой” и громко обсуждали мои драные лосины. Лопали конфеты и бросали фантики за мою тумбочку. Нет, наверное, если бы я попросила… меня бы угостили. Да они пытались даже пару раз – типа, “ой, ну нехорошо же, девочки, при сироте шоколад есть, она, наверное, такого никогда и не видела! Правда, Роботька? Хочешь сладенького?”

Ага! Да я бы раньше собачью какашку с тротуара съела, чем взяла небрежно брошенную мне на подушку конфету. Поначалу так вообще на предложения с подтекстом отвечала кулаком в глаз! К счастью, после нескольких фингалов и разборок, девки решили, что “эта дура” неинтересный объект для издевательств.

Правда, через два года меня еще раз попытались поставить на место, но на этот раз дело было не в девчачьей вредности и стайном чувстве. Нет, соседки по комнате и станку просто выросли и почуяли во мне конкурентку. Да только и я к этому моменту отрастила не только мозоли на ступнях, но и зубы.

Мои занятия до кровавого пота не прошли даром, и главная цель – центральная планка балетного станка, напротив рояля, уже не казалась недостижимой. До нее оставалось всего пару шагов… В негласной табели о рангах “танцевать над роялем” означало стать примой. Первой на курсе.

Нет, не самой талантливой, не самой красивой, а просто самой… самой.

Я уверенно шла к выпуску, танцевала ведущую партию в дипломном спектакле, занималась с Натальей Леонидовной дополнительно. Половина академии просто люто мне завидовала, а вторая половина – завидовала и сочувствовала. Потому что Царица Наталья со своими любимыми учениками не церемонилась никогда, и получить крепкое словцо, пощечину, выдранный клок волос или синяк на опорной ноге – без этого не проходил ни один урок. А не нравится – пошла вон. Это балет, а не богадельня!

Но зато и учила она гениально. Балерина “из-под Кац” могла станцевать самую сложную партию так, что ведущие театры мира присылали образцы рабочих контрактов еще до выпускного спектакля. Правда, не девчонкам, а самой Царице. И только она решала, которая из выпускниц достойна представлять ее школу в Гранд-Опера или Ла-Скала.

Я уже представляла себя на лучших сценах мира, и вдруг…

Сначала у меня украли моих Виллис.

Когда-то, классе в пятом, кажется, меня послали в библиотеку с поручением, а библиотекарша попросила подождать, пока она закончит со своим делами и посмотрит, что за бумажку я притащила.

От нечего делать я слонялась между полками и вдруг мне попался на глаза старый затертый журнал. Он заинтересовал меня тем, что на обложке была нарисована летящая в прыжке балерина, а в оглавлении мелькнула повесть с говорящим названием “Виллисы”.

Я читать не любила, но картинка меня чем-то заворожила. Сидя за стеллажами и изредка чихая от пыли, я глотала страничку за страничкой и очнулась только когда стемнело, и буквы стали разбегаться перед глазами, как испуганные таракашки по кухонному столу.

Главную героиню повести звали как меня – Юля Азарова. Она тоже училась в хореографическом училище, жила в интернате, пахала в репетиционном зале, спала на математике, влюблялась, ссорилась с соседками по комнате…

Мое воспаленное детское воображение пошло в разнос. Мне казалось, что эта книжка – про меня. Ведь не просто так имена совпали! Это знак!

Журнал я самым бессовестным образом сперла из библиотеки и несколько дней носилась с ним, как с писанной торбой – прятала в портфеле, под подушкой, в раздевалке под купальниками… и читала, читала… в любую свободную секунду.

Потом, конечно, сумасшествие слегка улеглось, но я твердо уверовала – этот журнал, эта повесть… “Виллисы” – мой талисман на всю жизнь.

Я даже тайник для него завела – приклеила к задней стенке тумбочки большой конверт из плотной коричневой бумаги, который выпросила в канцелярии. И все время проверяла, на месте ли мое сокровище.

В какой-то момент допроверялась. Потеряла осторожность, ведь я уже была примой, причем не просто заучкой, а с огоньком, острохарактерностью и перспективами. Меня просто так уже роботом не назовешь…

А вот выследить и украсть из тайника глупую детскую книжку – запросто.

Я старательно убеждала себя, что все это детские сказки про талисман, а я уже взрослая и в глупости не верю. А сама чувствовала, как сжимается и перекручивается что-то в животе от нехорошего предчувствия. И нога, как назло, в последнее время побаливала, хотя вроде бы я бедро не травмировала.

Реальность обрушилась на меня опять там же, где и в прошлый раз – в кабинете директора.

Вызов с репетиции, напряженное лицо штатного медика, слишком холодное спокойствие Натальи… и вердикт, как приговор.

Пару недель назад нас всех возили на рентген – обычный штатный медосмотр. И вот пришли результаты.

Гнойный бурсит тазобедренного сустава, развивающийся ураганными темпами на фоне постоянного перенапряжения и травм. Даже для обычного человека это долгий тяжелый курс терапии без гарантии излечения. Для балерины – профессиональная смерть. Танцовщицу, как и волка, ноги кормят, причем обе, на одной далеко не упрыгаешь.

Меня отчислили в тот же день и прямо из интерната увезли в больницу. Процесс шел вовсю, антибиотики не помогали, скоро я совсем потеряла возможность ходить… врачи ничего не понимали, а мне было уже все равно.

На костылях всю оставшуюся жизнь? Какую жизнь? Она кончилась. Инвалидность? Да хоть две… время остановилось.

Царица Наталья навестила меня в больнице всего один раз. Она почти ничего не сказала кроме дежурного сочувствия, но моя дальнейшая судьба в ее глазах была написана большими четкими буквами, так, что я поняла: на поддержку рассчитывать нечего. Отныне я бракованный материал, который выкинули и забыли.

И вот уже месяц как меня “лечат” в районном хирургическом отделении Омской городской больницы номер два. Когда отпустят… нескоро. И куда я пойду – непонятно. Из общежития при Академии меня выписали, документы на инвалидность и прочие бумажки на положенные мне от государства, как сироте, квадратные метры предстоит собирать самой. Угу.

У меня даже инвалидной коляски своей нет – только больничная, старая и скрипучая. Зато есть костыль, его мне одна бабуля подарила, когда ее внуки из больницы забирали – пожалела сироту.

Короче, почему я еще не повесилась – сама не знаю. Наверное, из чистого упрямства. Даже Царица Наталья, которая нещадно лупила меня именно за это, временами говорила: “Без твоей ишачьей упертости, Юлька, тебя бы здесь давно не было!”