Чародей с гитарой. Том 1, стр. 70

— По-моему, добила дракона последняя наглость. Один из них посмел предложить ему поработать в кузнице на полицию — дескать, нужно наделать побольше оружия, чтобы было чем разгонять с улиц «жалких попрошаек, докучающих честным горожанам». Тут он словно потерял рассудок, ничего более уже не воспринимал, завел речь о предателях революции, о жадности капиталистов и принялся плеваться пламенем во все стороны. Я втянул голову в панцирь и пополз в сторону, иначе мне б не уцелеть. Оба стража-кролика вспыхнули как свечки, едва он на них дохнул. — Клотагорб грустно махнул рукой. — А теперь он решил испепелить весь город. Боюсь, что он еще не сделал этого лишь из-за ярости. Она просто душит его, даже огонь из горла не лезет.

— Почему тогда ты не остановил его? — Склонившись пониже, Талея кричала едва не в лицо чародею. — Ты — всемогущий волшебник. Ты — великий маг. Заставь его остановиться!

— Остановиться?.. Ах да — я думал. — Клотагорб подпер подбородок короткими пальцами. — Заговоры на драконов не менее сложны, чем сами чудища. Чтобы все получилось, нужны правильные ингредиенты. Я не знаю...

— Но надо же что-то сделать! — Она поглядела на слепящее пламя. Потом на Джон-Тома... Как и все остальные.

— Ну, будь хорошим добрым мальчиком, — проговорил Мадж и остерег: — Тока без глупостей. Так, приятель? — Выдра раздирал конфликт между здравым смыслом и желанием спасти собственную горючую шубу.

Но дуара уже была на животе Джон-Тома, он пытался сообразить, что следует петь. Про дождь он еще мог придумать несколько песен, но ливень, залив пожар, только разъярил бы дракона, но не решил проблемы. Тогда Фаламеезар, возможно, и не испепелит Поластринду, однако, судя по грохоту, доносящемуся из-за огня, дракон вполне способен уничтожить город и по-другому.

И Джон-Том отправился к казарме. Единственное возражение последовало со стороны Флор. Прочие даже не пробовали переубедить его. У них не было права на это, а он обязан был попытаться.

Ближайшая стена вдруг рухнула, рассыпая водопад горящих обломков и искр. Джон-Том заслонился дуарой и зеленым плащом. Из-за пламени послышался рев, огненный язык пробил еще стоявшую часть стены.

— Ты! Уклонист! Контрреволюционер! — сыпались из-за огня обвинения, впрочем, пока без сопровождения огня. Выглянув-из-под капюшона, Джон-Том обнаружил прямо перед собой, ярдах в двух, огненную физиономию Фаламеезара. Огненный зрачок жег, клинки зубов отсвечивали кровью, драконья голова склонилась к Джон-Тому.

Глава 21

— Ложь, ложь и ложь! Ты обманул меня. — Огромная когтистая,лапа махнула в сторону города. — Это не коммуна. Тут нет ничего похожего — здесь свили свое гнездо ядовитые капиталистические пороки. Какие здесь могут быть преобразования? Здесь нечего реформировать! Испепелить и истребить, чтобы...

— Подожди минуточку, Фаламеезар. — Джон-Том постарался изобразить праведное негодование. — Кто дает тебе право решать судьбу всех этих рабочих?

— Рабочие... Тьфу! — Пламя лизнуло мостовую справа от Джон-Тома. — Они трудятся, как рабочие, но мыслят — как империалисты! Что до моих прав — я как философ чист и устремлен к цели. Либо общество способно принять более благородный облик, либо никакое искупление уже невозможно! К тому же, — дракон плюнул огнем в ближайший ларек, немедленно вспыхнувший ярким пламенем, — ты лгал мне.

Нерешительность была чревата мгновенной кремацией, и Джон-Том ответил немедленно:

— Я не лгал тебе, Фаламеезар. Это еще складывающаяся коммуна, и население города в основном составляют рабочие.

— Это ничего не значит, если они охотно подчиняются эксплуатирующей их системе.

— Товарищ, ну какой может быть выбор у угнетенного рабочего? Легко говорить о революции тому, кто в двадцать раз крупнее любого, может изрыгать огонь и сеять разрушения. Ты, Фаламеезар, многого хочешь от бедного труженика, которому приходится заботиться о семье. Тебе же не надо этого делать, так ведь?

— Так, но...

— Легко ругать бедолагу за заботу о семьях. Или ты хочешь, чтобы они пожертвовали щенками и младенцами? К тому же у них нет твоего образования. Почему бы тебе не попробовать сперва просветить их? А вот если они отвергнут истинный путь и будут усердно предаваться порокам капитализма — тогда и настанет время истребления и очищения.

«К этому времени, — думал он, — я уже благополучно окажусь далеко-далеко от Поластринду».

— Но ведь они только изображают антибуржуазные наклонности, — уже с меньшей уверенностью проговорил Фаламеезар.

Тем временем Джон-Том все еще старался вспомнить песню, помогающую от драконов. Таковых он не знал.

«Стань дымом, чародей-дракон» — приятная песня, но неуместная. Думай, Джон-Том, думай!

Но времени на размышления не было, Джон-Том с трудом увязывал рассказ дракона в семантические узлы.

— Но не будет ли справедливо заранее предупредить всех, кого может коснуться твой гнев?

Голова Фаламеезара вознеслась в огненную мглу.

— Именно. Предупредить. А потом выжечь прежние пороки, чтобы установить новый порядок. Долой эксплуатацию, долой капиталистический труд на фабриках и заводах! Построим новую коммуну под знаменем истинного социализма.

— Разве ты не слышал мои слова? — Джон-Том отступил в тревоге. — И ты разрушишь дома невиновных невежественных рабочих?

— Это послужит им во благо, — твердо отвечал Фаламеезар. — Им придется заново, совместно, собственными руками построить свои дома. Зачем обогащать домовладельцев и лендлордов? Да. Эти люди получат возможность начать все заново. — И он задумчиво поглядел на ближайшую многоэтажку, раздумывая, каким наиболее эффективным способом «очистить» ее.

— Но ведь они уже ненавидят хозяев. — Джон-Том бежал рядом с шествующим драконом. — Зачем выставлять их на холод и под дождь? Сейчас требуется не насилие, но революционная диалектика.

Когти Фаламеезара царапнули мостовую подобно колесам огромной машины.

— Ты забыл про рабочих! — Джон-Том погрозил кулаком невозмутимому дракону. — Не забудь об их невежестве и предрассудках. — И тут пальцы его без раздумий легли на дуару, нужные слова сами собой сорвались с губ:

При первых же волнующих словах «Интернационала» Фаламеезар замер как вкопанный. Голова его медленно повернулась и, раскачиваясь, обратилась к Джон-Тому.

— Смотри за ним, смотри, друг! — издалека завопил Мадж. Аналогичными предупреждениями разразились Каз и Флор, Талея и Пог.

Но дракон был полностью заворожен. Наставив крылышки ушей, он слушал то возвышающийся, то притихавший голос певца.

Наконец гимн кончился. Пальцы Джон-Тома в последний раз скользнули по струнам дуары, Фаламеезар медленно вышел из оцепенения и неторопливо кивнул.

— Да, ты прав, товарищ. Я сделаю, как ты сказал. На миг я забыл об истинно важных вещах. В своем стремлении установить правильные воззрения среди пролетариев я забыл о сочувствии. В своем гневе на пустяковую несправедливость я забыл о более важном деле. — Голова его низко склонилась. — Я забылся и приношу извинения за принесенный ущерб.

Джон-Том повернулся и отчаянно замахал руками, давая знать, что все в порядке. Фургоны пожарной команды Поластринду немедленно покатили вперед, шланги червями ползли следом. Руки и лапы легли на рукояти насосов, и скоро струи воды хлынули на пылающие казармы. Пламя сбили, зашипели горячие угли, и к небу повалили бурые клубы дыма.

— Подобное не повторится, — сказал приунывший дракон. — Я не забуду. — А потом огромный, обтянутый кожей череп склонился набок, и алый глаз обратился к Джон-Тому. — Но скоро здесь начнется революционный прогресс и хозяева будут изгнаны.