Чародей с гитарой. Том 1, стр. 143

— Эй, — пробормотала багровая поганка, — а может, и правда хорошо все время ощущать тоску и сырость, если тебе это на пользу?

— Вот именно! — обрадовался Джон-Том. — Об этом-то я и толкую. Все существа не похожи друг на друга, и состояние духа, удобное нам, ходячим, совсем необязательно годится для вас. Видите, это открытие, по крайней мере, избавит вас от вечной путаницы, как избавило большинство моих сородичей.

— Чтоб меня! — воодушевился трюфель, притулившийся под гроздью шампиньонов. — Существование — бессмыслица. Жизнь — гнилушка. Сознание — мура. И знаете что? Мне это нравится. Все нормально!

— Чудесно, — кивнул Джон-Том. — Так держать! — Подбоченясь, он повернулся кругом. — У кого еще есть проблемы?

— У нас, — отозвалась флотилия грибов, облепивших кучу осклизлых гнилых водорослей на берегу маленького пруда.

— Расскажите, — радушно предложил Джон-Том.

— Это началось, когда мы были еще спорами...

В том же духе беседа продолжалась всю ночь. К утру Джон-Том оказался выжат как лимон, но в окружающий его грибообразный лес впервые робко заглянуло веселье — разумеется, сентиментальное. В общем и целом, сеанс групповой психотерапии завершился поразительным успехом.

Мадж и Розарык полностью оправились от коварно навеянной летаргии, им не терпелось идти дальше. Но Джон-Том удерживал их, желая убедиться, что грибные души исцелились хотя бы отчасти, хотя бы на время — достаточное, чтобы пропустить беглецов к Глиттергейсту.

— Да, человече, задал ты нам задачку, — сказал гриб-великан, выступающий от лица всего леса.

— Уверяю вас, если вы хорошенько осмыслите мои слова и обеспечите себе достаточную душевную свободу, то обнаружите: существование в этой среде дарит только наслаждение, — заявил Джон-Том.

— Ну, не знаю, — нерешительно произнес мухомор, и тенета уныния, едва не погубившие путников, снова опустились на Джон-Тома. — Но чем дольше я размышляю, тем больше склоняюсь к твоей точке зрения.

Паутина рассыпалась.

— Вот и ладненько. — С каждой минутой усталость все настойчивее напоминала о себе. — Я бы рад остаться и еще поболтать с вами, но нам пора идти к Глиттергейсту. Вы случайно не знаете, в какой он стороне?

За его спиной три гигантских гриба сложились пополам и уткнулись макушками в грязь.

— В этой, дружище. Ступай с миром... И если надумаешь поучаствовать в нашем сладостном тлении, всегда милости просим.

— Это слишком большая честь для меня, — вежливо отказался Джон-Том, направляясь к югу следом за Маджем и Розарык. — Я, видите ли, не гожусь на удобрение.

— А почему? — с неподдельным интересом спросил хор сыроежек.

С опаской подумав о том, что он, возможно, оставляет за собой целый лес грибообразных чудовищ Франкенштейна, Джон-Том отмахнулся.

— Как-нибудь потом объясню.

— Ну конечно, вот так возьмешь и уйдешь, — забрюзжал мухомор. — Разве мы заслуживаем разговора по душам?

— Я с вами всю ночь говорил. А теперь от вас снова веет безнадежностью.

— Это не от меня! — возразил, оправдываясь, мухомор. — Кроме того, безнадежность — то же самое, что и уныние.

— Совсем не то же самое. Почему бы вам не обсудить эту тему между собой? — Джон-Том прибавил шагу, следом за ним полетел телепатический ропот.

Слух о сеансе психотерапии несся по торфяникам, опережая путников. Интенсивность окружающего уныния значительно колебалась в зависимости от восприимчивости местных грибов к Джон-Томову лечению. Царство самой смертной тоски, где ментальная аура фангусов обладала поистине коматозной мощью, Джон-Том со товарищи обошли стороной, и потому у них больше не возникало острого желания прилечь и навеки отрешиться от мирской суеты.

Наконец, грибницы сменились цветущими кустарниками и вечнозелеными деревьями, а затем наступило утро, когда путешественники вышли из зарослей на широкий галечный пляж, где в изобилии лежали отшлифованные волнами агаты и жадеиты. В жизни Джон-Тома это утро было самым счастливым.

Воткнув в галечник посох, он повесил на рукоять заплечный мешок, сел и всей грудью вдохнул морской воздух. Запахи водорослей и соли были душещипательно знакомы.

Испустив восторженный вопль, Мадж отшвырнул лук, колчан, котомку и одежду и с безрассудной отвагой плюхнулся в теплый прибой. У Джон-Тома возникло искушение последовать его примеру, но он дьявольски устал и не нашел в себе сил даже пошевелиться. Рядом уселась Розарык, и они смотрели, как ликующий выдр блаженно плещется в волнах.

— Эх, жаль, нет тут моей досочки, — прошептал Джон-Том.

— Твоей чего? — Тигрица глянула на него сверху вниз.

— Это такой плоский предмет из стекловолокна и эпоксидной смолы. Плавучий. Встаешь на него, и волна несет тебя к берегу.

Розарык поразмыслила.

— Должно быть, это занятно. А ты бы не мог меня научить?

Джон-Том виновато улыбнулся.

— Я же говорю, у меня нет с собой доски.

— Какой величины нужна доска? — Тигрица встала и принялась снимать доспехи. — Уж конечно, не больше, чем я?

— Эй, Розарык, погоди. Я думал, кошки терпеть не могут воду.

— К тигхам это не относится, мой сахахный. Пошли. Спо-хим, я доплыву до.бехега быстхее любой доски.

Он поколебался, обшаривая глазами пляж. Но кого, кроме них, могло занести на этот пустынный берег?

Какого черта, сказал он себе.

Прозрачная тропическая соленая вода смыла последние клочки уныния. И хотя спина Розарык уступала гладкостью полированному стеклопластику, густой белый мех давал отличную сцепку с человеческими ступнями. Под мехом перекатывались мускулы, когда тигрица, повинуясь командам Джон-Тома, загребала могучими лапами. Понадобилось совсем немного времени, чтобы понять: серфинг на спине тигра куда увлекательней скачки по волнам на неодушевленной полимерной штамповке.

Полдень застал их сохнущими на теплой гальке под ласковым солнцем. Затем чистый и свежий Джон-Том развел костер и начал сооружать недолговечный кров из плавника, а Мадж и Розарык отправились добывать пропитание. Берег кипел жизнью.

Вскоре два не похожих друг на друга охотника вернулись с охапками ракообразных, каждый — величиной с королевского краба. Трех из них — убитых, вылущенных и поджаренных на ко-стре — хватило, чтобы насытить всех, даже тигрицу. На сей раз Джон-Том не стал и дергаться, когда засыпающая амазонка притулилась к нему. Мадж свернулся клубочком по другую сторону костра. Впервые со дня побега из Гнилых Горшков они спали спокойно.

 Глава 6

Как обычно, первым пробудился Мадж. Он сел, потянулся и зевнул, да так натужно, что задрожали усы. Солнце только что взошло, над погасшим костром витал слабеющий дымок. Сон выдра — самый лучший сон за последние несколько недель — нарушили посторонние звуки.

Мадж снова услышал шум — услышал, в этом сомневаться не приходилось. Заинтересовавшись, он быстро оделся и на цыпочках отошел от все еще спящих друзей. У вершины песчаного холмика, с пятнами прибрежной травы, он укоротил шаг и осторожно посмотрел через гребень. И обнаружил нарушителей тишины.

Да, Мадж и его спутники были на пляже не одни. Неподалеку от их лагеря к берегу приткнулось маленькое одномачтовое судно, и четверо здоровенных и жутких на вид представителей различных зоологических видов толпились вокруг маленького, сухонького индивидуума. Два верзилы вырывали друг у друга какой-то предмет одежды.

Мысленно пожав плечами, Мадж решил отступить. Его разбудил жалобный зов о помощи. Голос был громок и явно принадлежал старику. Но выдра все это не касалось. У него своих забот хватало.

Кто-то прикоснулся к его плечу. Резко втянув воздух, он отпрыгнул, перекувыркнулся и схватился за короткий меч. Затем успокоился — это был Джон-Том, а Розарык стояла совсем близко за спиной юноши.

— Что тут происходит?

— Да ниче, парень. Не наше дело, верно? Сами разберутся. А я вполне созрел для завтрака.

— Неужели ты ни о чем не можешь думать, кроме жратвы, денег и секса?